Наталья Ерёмина

Не умею писать, если можно, просто фото и дневник. Это - память. Что для нашей семьи война? Горе, ужас, страх, слезы, потери. Наши деды практически не делились ничем, не принято было говорить о тех лишениях.

Дед по папиной линии, Горохов Павел Демьянович, вел дневник. Немного перепечатала правнучка из этого дневника.

«..Война. Но отдыхать не пришлось. 22 июля 1941 года на рассвете наши границы пересекли и внезапно напали фашистские банды. Нападение было самым гнусным в истории человечества, без предупреждения и объявления войны, при наличии договора о ненападении.

Когда диктор сообщил заявление о нападении - это была потрясающая весть и это потрясение с ноткой обиды было слышно в голосе диктора.

Народ бросился в магазины и к исходу дня все продукты были выбраны, что и понятно, что все для фронта, а это значит нарушение обычной жизни, значит нарушение и торговли страны.

Я не стал ожидать вызова командования и немедленно выехал в часть, на вокзале Иваново было много народу и в особенности военных.

В Москве было еще больше и надо сказать там было хуже – полное скопление и так же военных, в общем все стремились быстрее в часть, к месту своей службы.

Билеты закомпостировали, но беда была в том, что жен не разрешали брать с собой, да понятно, что надо было вывозить военных, они нужней фронту.

К перрону трудно было пробраться, но все же нам с Ольгой Никитичной удалось окольными путями пробиться в вагон и выехали в Орел.

В Орел прибыли и здесь чувствовалось дыхание войны. Наши дальние бомбардировщики днем и ночью летали и наносили чувствительные удары противникам, но фашисты рвались в глубь страны, надо было их уничтожать. Самолеты летали даже перегруженными и был случай ,когда самолет так был перегружен, что не мог оторваться от земли и как на зло вдоль дороги лежали бревна и он зацепился шасси (колеса) за бревно во время взлета и шасси как обрезало. Самолет плюхнулся на «брюхо» и загорелся, горит и рвется на своих бомбах.

Картина была жуткая и потрясающая. Рядом стоящий техник говорит, а кто ж летчик этой машины? Сосед Никифоров тут же стоял с распущенным вихрем волос и ответил: Я! И все свободно вздохнули облегченно – значит экипаж успел спастись.

Не могли фашисты не заметить действия нашего аэродрома и вот посыпались ответные «удары» - все чаще стали делать налеты на Орел, в основном ночные или же в сумерках, что в какой-то степени им дезориентировало видимость, и они не могли поражать намеченные объекты.

В одном случае совершили налет на ж.д. станцию, а разгромили – вернее разбомбили скирды сложенные заготконторой, но что еще характерно, что в этих скирдах размещалось 40 человек солдат, но все остались живы и невредимы.

На следующий день на исходе дня появились самолеты и они шли на низкой высоте, правда стали сгущаться сумерки и вот осветили местность и стало как днем. Посыпались бомбы, но не на аэродром, а в расположенного рядом стоящего кирпичного завода. Бомбы были зажигательные и их надо было немедленно тушить, так как они могли зажечь деревянные сушильные сараи.

Я взял с собой трех человек попавших под руку и побежал на ликвидацию забов (зажигательных авиабомб). По дороге заметил начальника части, он отчитывал младшего лейтенанта. Я подбежал и крикнул младшему лейтенанту: «За мной на ликвидацию забов!», и он рад был отвязаться.

Мы очень быстро затушили зажигательные авиабомбы и тут же потряс воздух взрыв зажигательной бомбы. Я дал команду, чтобы легли на землю. Раздался еще раз взрыв и замолкло.

Возвращаться было обратным путем опасно, так как могла налететь авиация, и поэтому дал команду возвращаться окружным путем. И вот проходим возле ботанического сада, и смотрю два силуэта бегут со стороны аэродрома. Даю команду - Стойте! Буду стрелять!. И вот остановились, но какого было мое изумление - передо мной товарищи по службе. Я им сказал - Следуйте за нами, и они без разговоров пошли.

На следующий день пошли со старшим техником лейтенантом Черных посмотреть большие ли воронки от сброшенных бомб. На встречу идут два солдата и говорят, что за наше отсутствие появился неизвестный мужчина в синем комбинезоне и стал расспрашивать девчат – «Как Ваше самочувствие? Довольны ли вы Советской властью?» и т.д., а когда увидел солдат, то скрылся в зарослях (на заводе росла трава – полынь очень высокая). Я дал команду разбиться для осмотра местности, но Черных сказал: «Я не пойду – боюсь».

Вижу, что спорить бесполезно и даю ему команду: «Становись на вышку и наблюдай за нашим осмотром и в случае его передвижения предупредишь».

Он рад был стараться и встал на вышку, но сколько мы не искали, не могли найти. Осталось обшарить один сарай, но вокруг него стояли красные флажки, предупреждение «Опасно ! Здесь не взорвана бомба».

Я все же пошел в сарай и со мной один солдат. Мы осмотрели сарай, но ничего не обнаружили.

На второй день меня вызывает командир части майор Кутиков, там был Черных, он ему говорит: «А знаешь, что за трусость я тебя могу расстрелять?». Он, потупив взор свой, сказал: «Да, знаю». Потом ко мне: «А ты почему не доложил, что он струсил?». Я ответил, что я дал ему команду встать на вышку и он встал, значит он выполнил мое приказание. Я выручил Черных.

Кутиков был гадкий человек и мелкий. Он убил человека не за что.

Дело было так - к нам прибыло подразделение из под Смоленска. Настроение солдат было неважное, да оно было понятно, что люди оставили свои семьи, а сами приехали к нам и ясно, что переживали за оставшихся родных. Но это было не понятно ограниченному человеку Кутикову.

Как- то выстроили солдат в строй, а Кутиков обходил строй и по своей привычке заглядывал в глаза каждому, хоть у самого глаза без совести. Проходит мимо прибывших солдат и говорит : «Как настроение?». Один и говорит, что настроение: «Нам надо быть там, где наши семьи», а он ему: «Это как командование решило, так и будет, а ты солдат недисциплинированный, а еще держишь винтовку в руках! Отдать винтовку!». Но солдат сказал, что «Вы мне ее не давали, значит, я Вам не отдам». Он хотел силой вырвать винтовку, но солдат вырвал и сказал: «Пусти!». И в этот момент Кутиков в упор убивает его на месте. Убил и побежал! И куда? И вот плетется ко мне и говорит, что убил солдата. Но этот солдат хотел мятеж поднять. Я ему сказал, что нет основания относить его к мятежникам. Он и говорит, давай писать донесение о ЧП. Я сказал, что боец не из нашей части и если будет писать, то командир. К тому же, что писать, если нет его вины. Он говорит, что «он хотел в меня стрелять»! Я ему: « У него винтовка грязная и ни одного патрона».

Но, надо было нажать и быть может разобрались бы с этим подлым человеком. Убитый оказался солдат Сироткин родом из- под Смоленска – отец шестерых детей, да двое стариков были на иждивении».

Моего прадеда, Рыбина Павла Федоровича, дети все знают и помнят. Он прожил 94 года. Ранение было. В Карталинском районе Челябинской области был последний защитник Сталинграда. В местном музее есть посвященный ему стенд, жаль сейчас не доехать, не сделать фото. Прадед тоже особо не делился, больше рассказывал не про войну, а как колхоз поднимали.

Про бабулю, Горохову Ольгу Никитичну, говорили, что служила в отряде Василия Сталина.

Стараемся детям донести, что война-это страшная беда.

Я, например, очень люблю фильмы «Офицеры» и «В бой идут одни старики». Но смотреть их не могу, сразу слезы. Помню маленькие были, главное пожелание всегда было: «Мирного неба над головой», «Чтобы не было войны». Искренне помнили и желали.

Сейчас все изменилось, сейчас миром правят деньги, страшно за детей, теряются семейные ценности, растет поколение потребителей. Увы... Поэтому, конечно же, важно помнить, передавать детям эту память, любовь и уважение к дедам, прадедам, к своим корням. К Родине.